Сообщений в теме: 145

[DERF]

Сильная история...

[vasilich]

Добрый вечер. Спасибо Роман. Не хватает слов чтоб выразить чувства вызванные этим рассказом.Спасибо.
С уважением.

[ROMAN]

Вот по этой ссылке можно почитать интересное интервью о простом человеке - голубеводе.

http://www.admdubna....t...;y=2008&m=8

[DERF]

Э.Сетон-Томпсон

АРНО
1

Через боковую дверь мы вошли в конюшню. Слабый запах чисто содержимых денников терялся в нежном аромате сена. Поднявшись по лестнице, мы очутились на длинном чердаке. Южный конец его был отгорожен, и знакомое «ку-у-у, ку-у-у, рук-эт-э-ку», смешанное с «уирр, уирр, уирр» крыльев, дало нам знать, что мы находимся на голубятне.

В этой голубятне жили знаменитые птицы, и на этот самый день было назначено состязание между пятьюдесятью молодыми голубями. Хозяин голубятни пригласил меня быть судьей в этом состязании.

Для тренировки голубей необходимо устраивать гонки. Раза два уже их относили вместе с родителями в поле и выпускали на свободу, чтобы они научились возвращаться в голубятню. Теперь им предстоял первый самостоятельный полет, без старших. Выпустить их решено было в деревню Элизабет. Меня удивило, что молодых голубей с самого начала заставляют пролететь такое большое расстояние.

— Дело в том, — заметил тренер, — что таким способом мы избавляемся от дурачков. Возвращаются только самые лучшие, а они-то нам и нужны.

Все служащие голубятни и многие соседи-любители держали пари на разных голубей. Они установили между собой приз для победителя. Мне, как судье, предстояло определить, который из голубей окажется победителем. Выигравшим должен был считаться не тот, кто _вернется_ первым, но тот, кто первым _войдет в голубятню_, потому что голубь, возвращающийся только по соседству от своего жилья, но не являющийся немедленно домой, плохой письмоносец.

Голубь, всегда и отовсюду возвращающийся домой, зовется возвратным голубем. Эти голуби не отличаются особой окраской и лишены причудливых украшений, годных для птичьих выставок. Их разводят не на показ, а потому, что они быстрокрылы и умны. От них требуется привязанность к родным местам и способность без промаха отыскивать их. Теперь доискались, что чувство направления помещается в костяных извилинах уха. Нет на свете существа, обладающего более тонким чувством направления, чем исправный возвратный голубь. Такого голубя всегда можно узнать по большим выпуклостям над ушами и по мощным крыльям.

И вот предстояло подвергнуть испытанию способности последнего голубиного выводка.

Несмотря на множество свидетелей, я счел более надежным запереть все дверцы голубятни, за исключением одной, и стать наготове, чтобы тотчас захлопнуть ее, как только первый голубь влетит в голубятню.

Никогда не забуду, что я пережил в этот день. Меня предупредили, что голубей спускают в двенадцать часов. В половине первого им следует быть здесь, но надо держать ухо востро — они прилетают, как вихрь. Едва успеешь их заметить, как они уже влетят в голубятню.

Мы выстроились у стенки внутри голубятни, и каждый припал глазом к щели или неплотно закрытой дверце, жадно всматриваясь в юго-западный горизонт, как вдруг кто-то крикнул:

— Смотрите, вот они!

Белое облако низко пронеслось над городскими крышами, обогнуло высокую трубу, и не прошло двух секунд, как голуби уже были на месте. Появление белого облачка, шелест крыльев — все это было так внезапно, так быстро, что как я ни готовился, а был застигнут врасплох. Мое место было у единственной открытой дверцы. Синяя стрелка просвистела мимо меня, задела мне лицо крыльями, и я едва успел спустить дверцу, как поднялся вопль:

— Арно! Арно! Говорил я вам, что он победит! Ох ты, прелесть моя! Всего три месяца — и уже приз! Радость ты моя!

И владелец Арно прыгал, больше радуясь птице, нежели выигранной премии.

Все присели на корточки вокруг голубя, созерцая с благоговением победителя, сперва поглотившего огромное количество воды, а потом спустившегося к кормушке.

— Смотрите на этот глаз, на эти крылья! А видали вы когда-нибудь такую грудь? О, да он молодец, хоть куда! — болтал его владелец, обращаясь к безмолвным хозяевам-неудачникам.

Это был первый подвиг Арно. Он оказался лучшим из пятидесяти голубей хорошего завода, и ему предстояла блестящая карьера.

Он получил серебряное кольцо, которым награждают лучших голубей. На кольце красовался его номер: 2590 С — номер, о котором и поныне любители говорят с благоговением.

Всего в голубятню возвратилось сорок голубей. Так бывает почти всегда. Некоторые ослабели и отстали, другие сбились с пути по глупости. Этим простым способом отбора владельцы голубей достигают усовершенствования своей породы. Из десяти пятеро пропали без вести, другие пятеро вернулись позднее в тот же день, не сразу, а один за другим. Последним из них явился большой, неповоротливый сизый голубь. Работник голубятни заметил его и сказал:

— Вот он, тот безмозглый сизый, на которого ставил Джек. Не думал я, что он вернется. Слишком уж у него большой зоб.

Большой Сизый, прозванный также Угловым, потому что он родился в угловом гнезде, отличался с самых первых дней замечательной силой. Несмотря на то что все голуби были приблизительно одного возраста, он скоро перерос своих ровесников и был красивее всех. Но знатоки мало ценят красоту голубей. Он, видимо, гордился своим превосходством и смолоду любил обижать слабых. Его хозяин предсказывал ему великую будущность, но конюх Билли не доверял его длинной шее, большому зобу, неповоротливости и излишнему весу.

— Разве птица может хорошо летать с таким пузырем на шее? Да и длинные ноги только весу прибавляют, — пренебрежительно ворчал Билли, подметая по утрам голубятню.



2

После первого полета испытания стали производиться ежедневно в определенное время. Расстояние с каждым днем увеличивалось на двадцать пять — тридцать миль, и направление менялось до тех пор, пока голуби не ознакомились со всеми окрестностями Нью-Йорка на полтораста миль вокруг. Из пятидесяти птиц осталось всего двадцать, потому что суровое воспитание не только отбрасывает слабых и неспособных, но еще и тех, кто случайно заболел, или попал в беду, или слишком сытно наелся перед гонками.

На голубятне было много красивых птиц, грудастых, ясноглазых и длиннокрылых, созданных для того, чтобы служить человеку в минуту серьезной нужды. Окраска их была преимущественно белая, сизая или коричневая. У них не было определенной масти, но у каждого из оставшихся избранников были блестящие глаза и выпуклые уши высшей возвратной породы. И лучшим из всех, почти всегда первым в полете, был маленький Арно. Сидя дома, он мало отличался от других, потому что теперь уже все голуби щеголяли серебряными кольцами. Но в воздухе он тотчас давал себя знать. Как только открывали корзинки, Арно первый взлетал, поднимался на необходимую высоту, угадывал путь к дому и безошибочно мчался, не останавливаясь ни для еды, ни для питья, ни для развлечения.

Несмотря на мрачные предсказания Билли, Большой Сизый из углового гнезда оказался одним из двадцати избранников. Он частенько запаздывал в пути и никогда не возвращался первым. А иной раз, возвратившись на несколько часов позднее остальных, не выказывал ни голода, ни жажды — явный признак, что он как следует наелся. Но всякий раз он возвращался, и на лапке его, как и у всех остальных, виднелось серебряное кольцо с номером. Билли презирал Сизого, но хозяин его говаривал:

— Дай срок. Кто скоро созревает, тот скоро и увядает. Я всегда подмечал, что лучшая птица позднее всех дает себя знать.

Еще не прошло года, как маленький Арно побил славный рекорд. Труднее всего перелететь через море, где нет возможности узнать дорогу по каким-нибудь приметам. А еще того хуже, если приходится лететь в тумане, когда даже солнца не видно. Но когда память, слух и зрение бессильны, у голубя все же остается врожденное чувство направления. Только страх может уничтожить это чувство. Вот почему необходимо, чтобы между мощными крыльями помещалось мужественное сердечко.

Арно с двумя из своих товарищей был сдан на океанский пароход, шедший в Европу. Их намеревались выпустить при выходе в открытое море, но внезапный густой туман спутал все планы. Пароход увез их с собой дальше. Голубей собирались отправить обратно с первым встречным судном. После десяти часов пути судовая машина испортилась, туман сгустился, и пароход оказался беспомощным и брошенным на произвол стихий. Единственное, что можно было делать, — это свистеть о помощи. Но и это не помогло. Тогда-то вспомнили о голубях. Выбор пал на Старбека, 2592 С. Написали записку, обернули непромокаемой бумажкой, свернули в трубочку и привязали снизу к перьям хвоста. Старбек взвился в воздух и исчез. Полчаса спустя снарядили Большого Сизого из углового гнезда 2600 С. Этот также поднялся в воздух, но почти сейчас же вернулся и опустился на снасти. Он съежился от страха. Никак нельзя было заставить его покинуть судно. Он до такой степени был испуган, что дал беспрепятственно себя изловить и постыдно всунуть в клетку.

Достали теперь третьего — маленького, коренастого голубка. Моряки не имели о нем представления, но отметили имя и номер на его кольце: Арно, 2590 С. Для них эта надпись ничего не означала. Однако державший его моряк заметил, что сердце его не так сильно колотится, как у предыдущего гонца. Его снабдили запиской, снятой с Большого Сизого. Вот эта записка:


«10 часов утра, вторник.

Машина испортилась в 210 милях от Нью-Йорка. Беспомощно блуждаем в тумане. Пришлите буксирное судно как можно скорее. Через каждые шесть-десять секунд даем один длинный свисток, за ним один короткий.

Капитан.»


Письмо было свернуто в трубочку, обернуто непромокаемой бумагой, адресовано Пароходному обществу и прикреплено к нижней стороне перьев хвоста.

Голубь, едва его отпустили, описал круг над судном, затем другой, повыше, снова выше, пока не скрылся из виду. Он мчался все выше и выше до тех пор, пока сам не перестал видеть судно. Лишенный возможности пользоваться всеми своими чувствами, кроме одного чувства направления, он всецело предался ему. Голубок не испытывал страха. Безошибочно, как игла компаса, Арно двинулся к цели без колебаний, без сомнений. Спустя минуту после освобождения из клетки он уже несся — прямой, как луч света, — к взрастившей его голубятне, единственному месту, где он чувствовал себя дома.

В этот день на голубятне дежурил Билли. Вдруг послышался шелест быстрых крыльев: в голубятню скользнул синий луч и бросился к корытцу с водой. Голубь тянул уже один глоток за другим, когда Билли вдруг спохватился:

— Да это ты, Арно, красавец мой!

Затем привычным движением голубиного тренера он достал часы и отметил время: 2 часа 40 минут. В то же мгновение он заметил нитку на хвосте. Билли притворил дверцу и быстро опустил сетку на голову Арно. Через минуту он держал в руке записку, а две минуты спустя торопился уже к конторе общества, предвкушая щедрую награду. Здесь он узнал, что Арно проделал 210 миль над морем, в тумане, за четыре часа сорок минут, и не прошло часа, как на выручку злополучного парохода было отряжено спасательное судно.

_Двести десять миль над морем, в тумане, за четыре часа сорок минут_! Славный это был рекорд! Его занесли, как подобало, в списки Голубиного клуба. Арно держали на руках, а секретарь, вооружившись резиновой печаткой и несмываемыми чернилами, отметил на одном из белоснежных перьев крыла подвиг и день, когда этот подвиг был совершен.

Старбек, второй голубь, так и не вернулся. Без сомнения, он погиб в море.

Сизого из углового гнезда привезли на буксирном судне.



3

Это был первый подвиг Арно, а вскоре последовали и другие.

Однажды к конюшне подкатила карета; из нее вышел седоволосый господин, вскарабкался по пыльной лестнице на голубятню и все утро просидел вместе с Билли, поглядывая сквозь золотые очки то на кучу бумаг, то поверх городских крыш, высматривая и дожидаясь — чего? Вести из местечка, отстоящего всего на сорок миль, — вести огромной для него важности, вести, которая должна была спасти или погубить его, вести, которую ему необходимо было получить скорее, нежели ее мог доставить телеграф, так как телеграмма задержится по меньшей мере на час в каждом направлении. Что могло прийти быстрее телеграммы на расстоянии сорока миль? В те времена было лишь одно средство — первоклассный почтовый голубь.

Деньги не в счет, если только победа останется за ним. Старик-банкир просил послать самого лучшего голубя, сколько бы это ни стоило. И вестником был избран Арно, с его семью неизгладимыми рекордами на крыльях.

Прошел час, другой и начинался третий, когда синий метеор ворвался, свистя крыльями, в голубятню. Билли захлопнул дверцу и поймал голубя. Живехонько он сорвал нитку и подал записку банкиру. Старик смертельно побледнел, с трудом развернул ее, и лицо его оживилось.

— Благодарение богу! — пролепетал он.

Затем счастливый банкир поспешил на собрание. Маленький Арно спас его от гибели. Банкир хотел приобрести голубя, чувствуя, что ему подобает беречь и холить своего спасителя, Но Билли ответил ему:

— Что в этом толку? Вам не купить сердца возвратного голубя. Вы можете превратить его в пленника — вот и все. Но ничто на свете не заставит его покинуть старую голубятню, в которой он родился.

Итак, Арно остался в 211-м номере на Западной Девятнадцатой улице. Но банкир не забыл его.

В нашей стране есть немало негодяев, считающих летящего голубя законной добычей, убивающих его потому лишь, что их трудно уличить. Не один благородный гонец, летевший с вестью о жизни или смерти, был убит злодеем и превращен в начинку для пирога.

Брат Арно, Арнольф, уже отмеченный тремя славными рекордами, был убит, когда летел за врачом для больного. Он упал к ногам стрелка, и великолепные его крылья развернулись, обнаружив список побед. На ножке виднелось серебряное кольцо, и охотник почувствовал угрызения совести. Он отправил доктору письмо и возвратил убитую птицу Голубиному клубу с уведомлением, что «нашел ее». Владелец явился к нему в дом, охотник растерялся и вынужден был сознаться, что застрелил вестника сам, но якобы потому, что его больной сосед мечтал о пироге с голубятиной. Гнев владельца голубя смешался со слезами:

— Моя птичка, мой красавец Арнольф! Двадцать раз он приносил важные известия, побил три рекорда, дважды спас человеческую жизнь, и вы убиваете его на пирог! Я мог бы преследовать вас по закону, но у меня не хватает духу для такой жалкой мести. Прошу вас только об одном: если еще когда-нибудь у вас будет больной сосед, желающий пирога с голубятиной, приходите — мы даром снабдим вас пригодными на то ублюдками. Но если в вас есть хоть капля чести, вы никогда, никогда больше не будете убивать и не позволите другим убивать наших благородных и бесценных вестников.

Это произошло в то время, когда банкир часто бывал в голубятне и сердце его горело благодарностью к голубям. Он был человек влиятельный и потребовал, чтобы в Олбани столица штата Нью-Йорк ввели закон, защищающий голубей.



4

У Билли никогда не лежало сердце к Сизому из углового гнезда, 2600 С. Несмотря на то что Сизый все еще числился в списках Серебряного ордена, Билли продолжал пренебрежительно относиться к нему. Случай с пароходом показал в нем труса. Кроме того, он, без сомнения, был еще и буяном.

Однажды утром Билли застал на голубятне драку. Два голубя, один большой и один маленький, носились, сцепившись, по полу, поднимая пыль. Когда удалось их разнять, Билли увидел, что маленький — Арно, а большой — Сизый из углового гнезда. Арно стойко сражался, но побеждал Сизый, так как был вдвое тяжелее.

Вскоре выяснилась и причина поединка — прелестная маленькая голубка. Большой Сизый давно уже раздражал Арно своей грубостью, но окончательным толчком к смертному бою послужила маленькая голубка. Билли не имел права скрутить Сизому шею, но сделал все что мог для своего любимца Арно.

Билли запер Арно с маленькой голубкой в отдельном помещении на две недели и для большей верности сделал то же с Большим Сизым, назначив ему в подруги первую подходящую даму.

Все вышло, как он ожидал. Маленькая голубка признала своим владыкой Арно, а «подходящая дама» — Большого Сизого. Обзавелись гнездами, и все, казалось, вело к тому, чтобы жить-поживать и добра наживать. Но Большой Сизый был очень велик и красив. Он умел выпячивать зоб, и на солнце вокруг его шеи появлялась такая радуга, что перед ним не устояла бы ни одна голубка.

А наш Арно, хотя плотно сложенный, был мал ростом и не особенно красив. Только глазки у него чудно сверкали. Вдобавок он часто покидал голубятню по важным делам, между тем как Большому Сизому только и было дела, что красоваться на голубятне и выставлять напоказ свои лишенные надписей крылья.

Писатели любят искать у животных, и преимущественно у голубей, примеры супружеской любви и верности. И они, в общем, правы, но — увы! — бывают исключения.

Жена Арно была с самого начала очарована Большим Сизым, и в конце концов однажды, когда муж ее был послан по делам, ужасное событие совершилось.

Возвратившись из Бостона, Арно увидел, что Большой Сизый, не отказываясь, однако, от своей законной «подходящей дамы» в угловом гнезде, в то же время присвоил себе его жену и гнездо. Последовал отчаянный бой. При нем присутствовали одни только жены, равнодушно гулявшие в отдалении. Арно бился своими чудесными крыльями, но изворотливость их не увеличивалась от летописи рекордов. Клюв его и ноги были малы, как у всякого хорошего почтового голубя, и отважное сердечко не могло возместить недостаток веса. Бой должен был кончиться не в его пользу. Жена беззаботно сидела на гнезде, как будто была тут ни при чем, и Арно был бы убит, если бы не подоспел вовремя Билли. Он так обозлился, что готов был скрутить Сизому шею, да только буян успел улизнуть из голубятни.

В течение нескольких дней Билли с нежностью ухаживал за Арно. Через неделю тот совсем оправился, а через десять дней был уже в пути. Он, по-видимому, простил неверной жене, так как, не подавая виду, продолжал с ней жить по-прежнему. В этот месяц он установил два новых рекорда: он принес письмо за десять миль в восемь минут и перелетел из Бостона в Нью-Йорк за четыре часа. Всякий раз его влекла обратно любовь к родине.

Печально было возвращение Арно, так как он снова застал свою жену в приятной беседе с Большим Сизым. Как он ни был утомлен, поединок возобновился и кончился бы смертью Арно, если бы не вмешался Билли. Он разнял бойцов, потом запер Сизого отдельно.

Между тем приближалось большое соревнование всех возрастов — полет на девятьсот миль из Чикаго в Нью-Йорк.

Голуби были отправлены в Чикаго по железной дороге. Там их выпустили одного за другим.

Чем лучше был голубь, тем позже его выпускали. Последним был выпущен Арно.

Миновав Чикаго, несколько голубей инстинктивно соединились в стаю. Возвратный голубь следует по прямой линии, когда повинуется общему чувству направления, но когда ему приходится проделывать знакомый уже путь, он обыкновенно придерживается известных признаков, сохранившихся у него в памяти. Большинство птиц тренировались по пути, идущему на Колумбус и Буффало. Арно знал дорогу на Колумбус, но знал дорогу и на Детройт. Поэтому, миновав озеро Миниган, он полетел по прямой линии на Детройт. Таким образом, он сразу выиграл несколько миль.

Детройт, Буффало, Рочестер с их знакомыми башнями и трубами один за другим растаяли в пространстве, и приближались уже Сиракузы. День клонился к вечеру. Арно пролетел шестьсот миль в двенадцать часов и был, без всякого сомнения, впереди всех. Но вдруг ему захотелось пить. Пролетая над городскими крышами, он увидел голубятню и, спустившись с высоты двумя-тремя большими кругами, примкнул к своим соплеменникам и жадно напился из корытца. Он не раз уже проделывал это и раньше.

Всякий любитель голубей всегда желает, чтобы вестники пользовались его гостеприимством. Владелец голубятни был тут и заметил незнакомого голубя. Он осторожно стал на такое место, откуда мог следить за ним. Один из его собственных голубей вздумал было поспорить с пришельцем, и Арно, защищаясь развернутым крылом, выставил напоказ ряд напечатанных рекордов. Владелец дернул веревку дверцы, и через несколько мгновений Арно очутился у него в плену.

Похититель развернул испещренные надписями крылья, прочел один рекорд за другим и, взглянув на серебряное кольцо — ему бы следовало быть золотым, — прочел имя голубя и воскликнул:

— Арно! Арно! О, я слыхал о тебе, приятель, и очень рад, что получил тебя!

Он срезал записку и прочел:

«Арно оставил Чикаго сегодня в 4 часа утра. Он участвует в большом перелете всех возрастов по маршруту Чикаго — Нью-Йорк.»

— Шестьсот миль в двенадцать часов! Ты побил все рекорды!

И голубиный вор нежно, почти благоговейно впустил трепещущую птицу в клетку.

— Ну, — добавил он, — тебя, я знаю, не убедишь остаться, но я могу получить от тебя наследников и развести твою породу.

Итак, Арно был заперт в удобном помещении вместе с несколькими другими узниками. Хозяин голубятни, хотя и вор, был искренний любитель голубей. Он не отказывал своему пленнику ни в чем.

Так прошло три долгих месяца. Сперва Арно только и делал, что шагал по целым дням вдоль решетки, заглядывал вверх и вниз, где бы улизнуть, но на четвертый месяц он, видимо, отказался от побега, и внимательный тюремщик приступил к выполнению второй части программы. Он ввел к Арно застенчивую молодую голубку. Однако толку вышло мало: Арно не стал даже смотреть на нее. Немного погодя тюремщик удалил голубку, и Арно был на целый месяц оставлен в одиночном заключении. Затем привели новую голубку, но и с этой дело не пошло на лад, и так продолжалось целый год. Арно либо яростно колотил красавиц, либо выказывал к ним презрительное равнодушие, а временами старое желание вернуться домой снова возникало в нем с удвоенной силой, и он бился о проволочную стенку или в волнении метался взад и вперед. Когда началась ежегодная линька голубя, тюремщик бережно стал подбирать на память каждое выпадавшее из крыльев драгоценное перо, и, по мере того как вырастали новые, он аккуратно повторял на них историю славных подвигов Арно.

Медленно протянулось два года. Тюремщик переселил Арно в новую голубятню и дал ему новую самочку. Случайно в ней оказалось большое сходство с оставленной дома изменницей, и Арно обратил на нее внимание. Однажды тюремщику показалось, что его знаменитый пленник слегка ухаживает за красавицей, и — да, сомнения нет! — вот она готовит уже себе гнездо. Заключив из этого, что они окончательно столковались, тюремщик впервые открыл дверцу, и Арно очутился на свободе. Замешкался ли он? Растерялся ли? Ничуть не бывало.

Как только перед ним открылось свободное воздушное пространство, он рванулся на волю, развернул свои удивительные расписные крылья и бросился прочь от ненавистной тюрьмы — все дальше и дальше.



5

Ни один человек никогда не любил так свой дом, как Арно любил свою голубятню.

Домой, домой, к милому дому! Все испытания и горести, которые он пережил на старой голубятне, были позабыты. Ни годы тюрьмы, ни поздняя любовь, ни страх смерти не могли подавить любви к родине, и если бы Арно владел даром песни, он, несомненно, запел бы героическую песнь. Он летел ввысь восходящими кругами, повинуясь единственному стремлению, способному подчинить эти славные крылья, — выше, выше, влекомый любовью к родине, верный единственному своему дому и изменнице-подруге. Закрыв, как говорят, глаза, закрыв, как утверждают, уши, закрыв, как все мы думаем, разум, он несся по лазури, всецело отдаваясь своему тайному руководителю — чувству направления.

Арно летел с быстротой стрелы на юго-восток. Сиракузский грабитель простился с Арно навсегда.

Внизу, в долине, дымил курьерский поезд. Он был далеко впереди, но Арно нагнал и опередил его, как дикая утка на лету обгоняет плывущего выхухоля. Высоко над долинами, низко над горами Ченанго, где сосны шепчутся с ветрами, он летел все дальше и дальше.

Из гнезда на дубу безмолвно выплыл ястреб, подсмотревший голубя и наметивший его себе в жертву. Арно не свернул ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз, не потерял ни одного взмаха крыльев. Ястреб дожидался. Но Арно миновал его, как олень в полном расцвете сил минует засаду медведя. Домой, домой!

Мах, мах, мах! — мелькали сверкающие крылья по знакомому теперь пути. Через час он увидит знакомые горы. Вот он уже пролетает над ними. Быстро бегущие навстречу родные места вливали в него новую силу. Домой! домой! — без слов пело его сердце. Как умирающий от жажды путник глядит на едва заметные вдали верхушки пальм, так его блестящие глаза с надеждой всматривались в отдаленный дым Манхэттена Манхэттен — остров, на котором стоит город Нью-Йорк.

С гребня гор сорвался сокол-голубятник. Быстрейший из хищников, гордый своей силой, гордый своими крыльями, он радовался достойной добыче. Немало голубей попало в его гнездо, и он плыл теперь по ветру, паря, сберегая силы, выжидая удобного мгновения. О, как точно он выбрал это мгновение! Вниз, вниз ринулся он, мелькнув, как стрела. Ни дикая утка, ни коршун не могли бы увернуться от него, потому что это был сокол.

Лети обратно, голубь! О, голубь, спасайся, обогни опасные горы!

Свернул ли голубь с пути? Нет, так как то был Арно. Домой, домой, домой! Ни о чем другом он не думал. Спасаясь от сокола, он только быстрее летел. Сокол ринулся — ринулся на это сверкающее пятнышко — и возвратился ни с чем. Арно между тем прорезал воздух долины, как камень, пущенный из пращи: сперва белокрылая птица, затем пятно с трепещущим сиянием — и вскоре ничтожная точка. Дальше, вдоль милой долины Гудзона, знакомой ему большой дороги… Прошло уже два года с тех пор, как он видел ее. Теперь он несется ниже. С севера поднялся ветерок и рябит под ним реку. Домой, домой, домой!.. Уже встают перед ним городские башни. Домой, домой! Нужно держаться низко, так как поднялся ветер.

Низко! Увы, он летел слишком низко! Какой злой дух спрятал охотника за верхушкой этого холма? Что за бес указал ему белое мелькающее пятнышко, выплывающее из лазури навстречу северу? О, Арно, Арно, несущийся так низко, не забывай о стрелке! Слишком, слишком низко ты проносишься над этим холмом. Слишком низко.

Вспышка, треск! — и смертоносный град настиг Арно; настиг, изувечил, но не сбил с пути. Мелькающие крылья уронили сломанные расписные перья, медленно опустившиеся на землю. «Ноль» от его морского рекорда исчез. Теперь уже он показывал не 210, а 21 милю. О, постыдный грабеж! На груди расплылось темное пятно, но Арно не сдавался. Домой, домой! Опасность осталась позади. Домой, все домой, так же прямо, как и прежде.

Но чудесная скорость теперь уменьшилась: в минуту уже не выходило мили, и ветер поднимал непривычный шум в истрепанных крыльях. Пятно на груди гласило о надломленной силе, но Арно все летел вперед. Дом, дом виднелся уже вдали, и боль в груди была позабыта. Высокие башни города ясно вырисовывались перед его дальнозоркими глазами, в то время как он скользил близ утесов Джерси. Вперед, вперед! Крыло может ослабеть и глаз померкнуть, но любовь к родине все растет и растет.

Он пролетел над высоким палисадом, насаженным для защиты от ветра, над сверкающей водой, над деревьями и под гнездом соколов-голубятников, разбойничьей твердыней на скале, где сидели большие угрюмые хищники. Зорко присматриваясь, похожие на пиратов в черных масках, они подметили приближение голубя. Арно знал их издавна. Много недоставленных посланий нашло приют в этом гнезде, много расписных перьев, трепеща, опустилось с него на землю. Но Арно уже не раз тягался с ними и продолжал теперь свой путь, как бывало, — вперед, вперед, быстро, но все же не так быстро, как прежде. Смертоносное ружье подорвало его силы, убавило его скорость. Вперед, вперед! Соколы, выждав время, слетели, как две стрелы. Они ловили ослабевшего, усталого голубка.

К чему описывать погоню? К чему изображать отчаяние отважного сердечка? Он уже видел свой дом… В одну минуту все было окончено. Голубятники визжали от радости. Визжа в воздухе, они взвились на свою скалу, держа в когтях голубиное тельце — все, что осталось от бесстрашного маленького Арно.

Там, на скале, клювы и когти пиратов окрасились кровью героя. Несравненные крылья были изорваны в клочья, и летопись их разметана по камням. Там они лежали на солнце, пока сами убийцы не были убиты и твердыня их не опустошена.

И судьба бесподобной птицы так и осталась бы безвестной, если бы в хламе и соре пиратского гнезда случайно не обнаружили серебряное кольцо — священный орден первоклассного почтового голубя, на котором красовалась многозначительная надпись: «Арно. 2590 С».

[vasilich]

Добрый день. Очень сильно! Вот за это и любят почтового голубя -за верность ,ум и отвагу. С уважением.

[alexam]

Да, душевно и чувственно написано.

[ROMAN]

ЛЮБОВЬ И ВЕРНОСТЬ.

Для любого человека в жизни главными являются два понятия: любовь и верность. По сути, жизнь людей и состоит в общении, общении с окружающим миром. Мы познаем новое, и в этом есть суть нашей жизни. Самое волнующее и запоминающееся – это Любовь. Самое нехорошее и горькое – это предательство. Предательство людей. Все мы, к сожалению, сталкивались в жизни с этим фактом… И как сказал О.Генри: «Чем больше я познаю людей, тем больше я люблю собак». А я - голубей.

Не помню, с чего у меня началась любовь к голубям. Никто из моих близких никогда не держал голубей. Наверное, посмотрел какой-то старый фильм, где главными героями были они. Раньше как-то чаще показывали по ТВ фильмы, как художественные, так и документальные, о голубях. Я хорошо помню свою первую пару Николаевских белых, да разве можно забыть своих первых друзей – нельзя. По-разному складывалась судьба, но голуби - хотя-бы пара - на протяжении всех лет жили со мною рядом, и этой парой я платил за любовь и верность этим сказочным птицам. Только сейчас я начинаю понимать, что это даже не хобби – это моя жизнь. Не буду оригинален, если расскажу, как экономил деньги, которые давали родители на разные сладости, и покупал на них голубей - многие через это прошли в детстве. Сколько было голубей за эти годы - трудно сосчитать, сколько пород перепробовал, но навсегда в памяти сердца остаются самые - самые, самые верные, ведь истинное счастье голубевода лежит в том, когда твой питомец возвращается домой, когда стая, поднявшись в еле видимые точки высоко в небо, захватывает твой дух, и ты осознаешь, что это твое – твои други, которые вернутся домой к тебе, те, которые не продадут.

Начиналось все с Николаевских. Белая – я писал про нее во втором номере журнала. По случаю досталась она мне. Парень – сосед по поселку – ушел в армию, голуби остались на попечении старенькой бабушки, которая через несколько месяцев умерла. Голубей разобрали голубеводы, а мне досталась молодая белая торцовая голубка, которая долгие месяцы, уже выведя птенцов, каждый день летала к ветхой сараюшке – своей маленькой родине на час – два. До тех событий меня поражали ее родители сказочностью торцевого полета, часам выстаивая «в горе», в жару волгоградского летнего дня. Впоследствии я перевез голубей в Воронеж, долго держал Белую на вязках, но, в первый раз почувствовав легкость крыльев, она поднялась в еле видимую точку и ушла за горизонт.

Я навсегда запомню голубомурого белохвостого серпастого, которого в сильный ветер унесло от дома за добрые два десятка километров, и который больше чем через месяц вернулся домой, изголодавшийся, с серым от чердачной пыли хвостом, с добрыми уставшими от скитаний глазами.

А синий обрезной белохвостый серповой, которого отнесло от дома почти на сорок километров, которого два месяца пытались осадить все местные голубятники, да так и не осадили, а сачками поймали на чердаке многоэтажки. Далеко для серпового без подходящего ветра, голубя мощного, сильного, преданно дерзкого по отношению к своей судьбе.

До сих пор стоит перед глазами воронежский Арап, которого, уезжая из Волгограда, я отдал другу – голубеводу, и который через месяц вернулся в опустевшую голубятню и полгода жил в ней один, пока я не забрал его.

Разве можно забыть красавца – летуна черномурого Николаевского, у которого ястреб унес возлюбленную, и который несколько месяцев с утра до вечера сидел на крыше и выл, зовя ее, даже не выл – рыдал, не признавая новых подруг.

Белый Бакинец. В тот момент жизни их, белых Бакинцев, у меня было около двадцати пар, но именно он запал мне в память души, долгими часами один паря в заоблачной вышине, показывая феноменальный бой Бакинца – одинца. И Вы можете понять мое горе, когда на моих глазах разбойник – ястреб украл его у меня навсегда.

А серый Белохвостик, которого я выкормил маленьким пискуненком из шприца, который, уже живя в стае, завидев меня во дворе, летел ко мне здороваться, садясь на плечи и голову. Из него вырос преданный и верный друг, заботливый отец, прекрасный летун.

Знаете, мне кажется, что голуби умнее людей, чище, порядочнее. Красота любого живого существа лежит в основе добра, преданности, искренности. У них это все есть – у нас далеко не всегда. Да и человек, его сущность как личности, познается в том, как он относится к животным.

Сейчас я занимаюсь спортивными. Их умный пронзительный взгляд, мощь тела, спокойствие грации, заставляет даже моих друзей, не увлекающихся голубеводством, посмотреть на голубей по-другому. Один приятель даже сказал как-то: «Они смотрят как люди». Спортивные – это действительно для меня, ведь каждый человек подбирает животное под себя, и многие говорят что собака, порода собаки, ее психология и манера поведения, соответствует своему хозяину, и мы часто видим, что даже внешне они - хозяин и собака - похожи. Да и заслуги самих голубеводов – спортсменов, как заводчиков и селекционеров, медали и дипломы – искреннее, правдивее, заслуженнее. Ведь спортивный в соревнованиях летит домой, и судей не обманешь, а верность не купишь, ведь это твое, тобою выращенное и воспитанное, не то что на «декоративных» выставках, где очень часто призы достаются не тем, кто вывел и выпестовал, а кто купил данного голубя…

И пусть спортивные не такие красивые, как декорация, но я считаю, что красота голубя в его верности и преданности, любви к родному гнезду, тяге, стремлении домой через сотни, тысячи километров, что высшее достижение для голубевода – понять именно этот, главный смысл своего увлечения.

/Роман Васильевич Заруднев, журнал «Голубеводство», 2003 г., выпуск №12, стр. 20-21/

[ROMAN]

Мир увлечений.Голубиные истории

Вы помните, как пахнет детство? У каждого из нас на это свой ответ. Скошенной травой, парным молоком и туманом над речкой, прибитой шальным летним ливнем дорожной пылью, листвой и хвоей. Детство Николая Владимировича Жогова пахло послевоенной разрухой, дымом заводских труб и талым снегом в оврагах.

Его детство - это убогий быт Гуглино, сверяющего время по заводским гудкам, это измученные войной и несбывшимися надеждами женщины, это жилистые руки уцелевших на войне гуглинских мужиков. В его, Николая Жогова, послевоенном детстве ватаги босоногой детворы гоняли мяч на пустыре и курили "козью ножку", уродовали свои тела наколками, дрались "до крови" и, раздувая меха гармошки, гнали прочь тишину из поселка. "Я видел вчера твоих голубей - они на дереве сидели",- так шутили тогда, и трудно было придумать что-нибудь обиднее. Ведь голуби в то время были существами святыми, голубятни были чуть ли не в каждом дворе: голубями "болели", ими гордились, за хорошего голубя могли отдать последний грош. Тогда, в послевоенном Мариуполе, в особом почете были николаевские голуби. Ценили их не столько за красоту, сколько - в прямом смысле этого слова - за высокий полет. Николаевские голуби способны были сутками "висеть" в воздухе над голубятней, не покидая "квадрат" своего двора. Было большим позором, если "николаевский" залетал в чужие пенаты, большим могло быть только пресловутое "сидение на дереве", что означало дикость, несопоставимую с благородной птицей.

Колька Жогов тоже увлекся голубями, сначала, как и все, николаевскими, потом - спортив­ными почтовыми, что само по себе выводило владельца в особую касту. Только служба в армии на некоторое время заставила забыть о своем увлечении. Вернувшись в Мариуполь, он вернулся и к своим голубям. И ни женитьба, ни переезд из частного дома на Гуглино в городскую многоэтажку - ничто не мешало его увлечению. "Но то было так, баловство, - признается Николай Владимирович,- настоящее увлечение началось, когда я вступил в клуб голубеводов. Тогда я начал голубей тренировать, выступать с ними на всесоюзных конкурсах - вот это было действительно серьезно". (Следует сказать, что членом Мариупольского клуба голубеводов Николай Жогов стал одним из первых - его членский билет номер 7, и хранит он его уже более 30 лет).

Тренировке голубей способствовала… основная работа Николая Владимировича. Он профессиональный водитель, работал в АТЦ комбината имени Ильича, часто ездил во всевозможные командировки. И обязательно в каждую поездку брал с собой парочку голубей: отъедет на сотню-другую километров от Мариуполя - и выпустит, и пока из командировки вернется, птицы уже ждут его дома. Так и "воспитывал" чемпионов, которым подвластны были расстояния в тысячи километров. Николай Владимирович с нескрываемой гордостью рассказывает, как его голубка стала победительницей одного из всесоюзных конкурсов: она вернулась домой из Ленинграда, преодолев расстояние почти в две тысячи километров! "Моя жена, Нина Филипповна, и теща, Ксения Ивановна, и так никогда против моего увлечения не выступали", - вспоминает Николай Владимирович, - а после того, как голуби стали побеждать на всевозможных конкурсах, вообще стали заядлыми "голубятницами" - теща даже полы в голубятне мыть стала".

Один раз только пришлось Нине Филипповне изрядно понервничать из-за увлечения своего мужа. Дело было в 1980 году. Николай Владимирович тогда участвовал в очередном всесоюзном соревновании по спортивному голубеводству, который проходил в Смоленске. Оттуда, из Смоленска, выпускал он голубку красной масти. Но она домой не вернулась. Жалко, конечно, было, но что делать: в дороге все что угодно случиться может - и хищник, и гроза. Так что погоревали, но трагедии из этого не делали и вскоре позабыли о пропавшей птице. А через год в своем почтовом ящике обнаружил Николай Владимирович письмо ни откуда-нибудь, а из ФРГ. Тем, кто помнит эпоху "расцвета застоя", понять несложно, как испугался голубевод такому известию. Во-первых, ФРГ - страна загнивающего капитализма, чуждого, так сказать, советской стране строя. Во-вторых, ни родственников, ни даже знакомых за границей у Жоговых не было. "Ну что, дослушался свой "Голос из-за бугра"? - дрожащим голосом упрекала Нина Филипповна мужа, который иногда не прочь был на свой старенький радиоприемник "поймать" запрещенную радиоволну,- вон тебе уже из ФРГ пишут. Что теперь будет, проблем же не оберешься". Посидели дома, подумали, письмо не распечатывали, решили его отнести в первый отдел комбината - это, конечно, хоть и своего рода спецслужба, но все же, так сказать, родная, заводская, так что была какая-никакая надежда, что в случае чего можно будет, по крайней мере, что-либо объяснить, тем более, что на работе Николай Владимирович был на хорошем счету, да и добровольная явка - на лицо. Там, в первом отделе, Николай Владимирович и узнал, кто и по какому поводу пишет ему из Западной Германии. В письме один немецкий бюргер сообщал, что нашел, мол, голубку с перебитым крылом, окольцованную, с адресом владельца, вот и решил написать, что пропажа-де ваша нашлась, забирайте, если хотите, но для начала скажите, вы специально сделали, чтобы птица ваша прилетела именно в ФРГ - читалась между бюргерских строк заинтересованность немецких спецслужб. Николай Владимирович бюргеру отписал, правда, только после того, как ответил на вопросы советских компетентных органов. "Голубку мою, так и быть, себе оставьте, - писал Жогов (имея в виду то, что за границу его все равно никто не выпустит, а в СССР немцу с голубем ехать, так ему же, Жогову, дороже - чего доброго, связь с заграницей "пришьют") и продолжил, - а относительно вопроса вашего, так нам ваша ФРГ и даром не надо, мы вполне счастливы в стране советской, мой голубь вообще из Смоленска летел, но заплутал, бедняга, малость в дороге". На том дело и кончилось, хотя нередко случалось, что в голубиных историях последнюю точку ставили дипломаты. Так однажды одесские моряки привезли в порт окольцованного голубя - он летел из Англии, над морем попал в бурю и спасся, приземлившись на борт советского судна. О находке руководство тогдашнего Государственного Одесского морского пароходства сообщило в Москву. Оттуда, из посольства Великобритании в Москве, приехал полномочный представитель и забрал "подданного Британской короны", чтобы вернуть его на родину законному владельцу.

…Такие вот истории вспоминает семидесятилетний пенсионер Николай Владимирович Жогов, как прежде, залезая на голубятню. Заметно поредели "ряды" его питомцев. "Пора, - говорит, - с ними "завязывать". Старых, конечно, никуда не дену, а вот молодняк весь, только вылупившийся из яиц, раздаю по соседям-знакомым, мне-то уже не под силу за таким "хозяйством" ходить". Уже слабый здоровьем, он все равно каждый день приходит поворковать к своим питомцам. А как иначе, ведь там, в голубятне, прячется по углам его разудалое детство - нет-нет и отзовется зычным голосом заводского гудка и запахом талого снега в оврагах

[ROMAN]

http://focus.ua/society/113054

[Сергей]

Уважаемые коллеги — голубеводы! Я позволю себе от себя и от Вашего имени выразить благодарность и искреннее признание Владимиру Андреевичу Тригубу за его преданность, и верность в любви к голубям и, естественно, к нам, к сожалению, иногда допускающим в его адрес невразумительные упреки!!!
В начале я просто морально не могу не обратиться к статье В.А.Тригуба «Воспоминание о детстве». Статья тронула меня тем, что, похоже, детство наше одинаковое, мы - дети войны, рано повзрослевшие и много пережившие, а вот выражение: «Немцы под страхом смерти заставляли уничтожать голубей. Очень редко кто рисковал и прятал по нескольку пар» меня задело.В контексте вышесказанного привожу цитату из книги Олексия Довго-Степового: «Далеке відлуння»: «1942 рис. Окупаційний комендант Решетилівки Мольберг видав наказ всім поліцейським дільницям решетилівщини в такій редакцій: «Всіх голубів в межах закріплених за вами територій знешкодити!» Я обратился к автору этой книги - каким источником он руководствовался внося эти слова в книгу, автором которой он есть. Автор ответил коротко: «Архивом». Вот такая архивная правда о судьбе голубей во время оккупации немцами - фашистами Украины. Не только люди по плану Гитлера подлежали уничтожению, но как убеждаемся, и голуби. Фашизм был безжалостен ко всему, что жило, росло и летало на оккупированной территории.
В этой связи я просто обязан рассказать воистину правдивый случай из жизни крестьянки из села Колотии Решетиловского района. В этом селе я родился, там прошло моё детство и часть юности. В этом селе жила семья Шкурупий Якова и Анны, было у них 2 сына.
Яков Николаевич держал голубей. Приближался 1941 год, а вместе с ним и война. Яков Николаевич, как и другие селяне, уже были наслышаны, что грядёт война, и каждый, как мог, втихую готовил своё хозяйство к этой беде. Знал Яков Николаевич, что в случае войны, его одного из первых призовут в армию, поэтому он закопал в землю зерно, сало и всякие консервации. Жена его не ругала, она спокойно наблюдала молча, а сыновья уже почти взрослые, погодки 17 и 18 лет, над отцом посмеивались и считали, что, мол, наш отец на войну собирается. А когда отец начал делать собаке будку - все оторопели и всерьёз подумывали, что отец того.... А будку собаке Яков Николаевич сделал с «секретом», -двойную. С одной стороны вход для собаки, а с другой соорудил секретную задвижку и поставил зарешеченное окошко, прямо у земли, чтобы любителям подглядывать было труднее, одним словом секрет свой Яков Николаевич держал при себе и достал небольшую, но страшно гавкучую собачку.
Близился день войны. Всё взрослое население решетиловщины уже было наслышано о провокациях на границе и накапливании немецких войск вдоль границы с СССР. 22 июня 1941 года в 4 часа немецкие войска без объявления войны вторглись на территорию Украины. До Решетиловки война катилась 3 месяца. Яков Николаевич 21 июня позвал жену Анну и начал давать распоряжения по хозяйству, показал на собачью будку и сказал: «Вот с этой стороны будут жить 3 пары голубей, и закроешь их тогда, когда в село войдут немцы».
Немцы вошли в село 22 сентября 1941 года, а ровно через 2 года - 22 сентября 1943 года победоносные войска Советской Армии освободили Решетиловку. Все эти оккупационные годы Анна Павловна Шкурупий выхаживала голубей, отдавая им последние крохи хлеба. Приходилось выминать семена бурьянов и собирать по зернышку овса у коновязи полицейской комендатуры. Анна Павловна рассказывала, что ей приходилось хоть раз в неделю забирать голубей в хату, где они могли немного помахать крыльями.
А самым страшным для неё было то, что голуби ворковали и, естественно, их могли услышать полицаи. Но Яков Николаевич был мудр и предусмотрителен, потому он и завел гавкучего песика. Анна Павловна рассказывала, что если голуби начинали ворковать, собака начинала неистово лаять и они замолкали. Так и приучил песик голубей к немому общению между собой. Многое Анна Павловна пережила в жизни: во-первых, вскоре после мобилизации мужа ушли на фронт и сыновья. Горе пришло в её хату почти в один год. Погиб сначала муж, а потом и сыновья. В 1943 году, когда в село вошли наши войска, в хате Анны Павловны поселились 2 солдата, она и рассказала им о голубях. Они переселили пёсика в другую будку, а голубей с будкой перенесли на крышу сарая и на этой же крыше соорудили из ящиков из-под снарядов приличную по тем временам голубятню. До самой смерти Анна Павловна держала голубей и мы, пацаны, помогали ей по хозяйству, за что она отдавала нам птенцов.

В. Колотий

[Сергей]

Еще этого же автора...
В 1945 - 46гг. начали возвращаться сельские мужики с фронта -больные, контуженые и многие с незажившими ранами. Конечно, с войны привозили - кто фонарик, а кто и баян, одним словом, кто что мог, а голубятники, так в народе называли голубеводов, привозили голубей, разных по масти, разных по виду и по полётке, тем не менее, жизнь голубиная начала не только возрождаться, а просто таки кипеть. Голубей держали почти все, во всяком случае в каждой пятой хате, это уж точно, жили голуби.
В 1947 году мне уже было 9 лет, и я осознанно держал голубей, и одновременно, в силу своих возможностей, «подрабатывал» в колхозе - возил воду, со старшим напарником работали на конной полке и т.д. Работы всем хватало и жизнь светилась счастьем, но беда нагрянула почти внезапно - грянул голод. Люди были ослаблены войной, от недоедания пухли и умирали, это была беда страшнее, чем оккупация. Повыловили, постреляли и поели все, что бегало, летало и ходило. А как же голуби? А голубей попрятали, кто где мог. Их прятали на чердаках домов, под кроватями, короче, кто как мог. Трудное это было время, очень трудное. Я своих голубей держал на чердаке, кормил всем, что перепадало мне. Однозначно все шло к тому, что вымрем. Слава богу, нашелся человек, который организовал группу мужиков, собрали, что могли собрать, одним словом, кто с войны что привёз -фонарики, ботинки, сапоги, шубы офицерские, ремни, портупеи и всякую всячину и все это повезли в Западную Украину, и поменяли на зерно, крупу, картошку и всякую снедь. Слава богу; бандеры не убили и я считаю, что повезло, многих они грабили. И уничтожали, особенно, кто был офицером или уже работал в Советах. Когда мужики возвратились, естественно, стало легче. Мне отец выделил по 5 зернин на голову, это суточная норма. Голубей было 7 шт., к этому времени осталось трое. К середине лета стало легче, появилась возможность голубей выпустить на волю и они сразу же улетели в степь. Слабые летели, падали, опять летели, но через месяц они уже были на крыле. Выжили штуки, но выжили ведь. И мы выжили. Такие же были слабые, как и голуби.
В 1948 - 49 г.г. голубиное царство опять заворкотало, захлопало и полетело в небо. К 1950 году в небе уже было полно голубей. Жизнь победила, люди отошли, запели, и началась нормальная интересная жизнь.
В Решетиловке появились общественные голубятни - большая голубятня в гаражах райкома партии, ещё больше голубятню построили при металзаводе, маслозаводе, гвоздильном заводе. Держали голубей прокурор района, директор металзавода, была голубятня в милиции, одним словом, голубиная жизнь расцвела, и небо Решетиловщины было в голубях. У голубей практически не было врагов, к великому сожалению, кроме человека.
Также процветало воровство голубей, и продавались они каждое воскресенье на птичьем рынке г. Полтавы. Правда, в это время милиция была народная и борьбу с ворами вела эффективно и нещадно.
Зато в небе голуби чувствовали себя в безопасности, вовсе не было ястребов, летали голуби подолгу и красиво. Бытовало такое понятие, как голубиная охота, конечно же, без оружия. Просто сажали чужих голубей, ловили, но почему-то так просто не отдавали, а было принято благодарить голубевода за то, что он поймал и отдал хозяину голубя. Пойманного голубя не прятали, к сожалению, как сейчас, а наоборот, всех оповещали, что таким -то пойман такой то голубь. Всё было честно и чётко. Мы же, пацаны, держали голубей, сейчас бы сказали - неликвидных. Рябые, пёстрые, не поймешь какого окраса, - всё это наше.
Мы не замечали, когда голуби линяли, скорее в небе линяли. Болезней не было вовсе, а летали голуби по 7 - 10 часов, конечно, такая загруженность голубей отрицательно сказывалась на размножении голубей. Но это было одуренное шоу, а старшие голубеводы в наши дела не встревали, они наоборот поощряли такие сумасшедшие гонки. Но городские голубеводы уже познавали первые элементы селекции, - пробовали кольцевать, спаривать по идентичности окраса и даже появилось такое выражение как бабочки, жаворонки и прочее.
А года летели, и мы взрослели и, естественно, закончили школу и разлетелись, как голуби в небе, так и мы в жизни.
В. Колотий

[vertyn]

Интересна и драматична история сохранения первой из описанных линий пород красно-пегих турманов в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г.
В период оккупации г. Орла, немецким комендантом был издан приказ о сдаче всех домашних голубей в комендатуру, за неисполнение которого грозил расстрел. Немцы опасались возможности связи с партизанами посредством голубиной почты.
Самых лучших представителей русских турманов, русских чаек и других пород немцы вывозили в Германию, а остальные в основном уничтожались.
Один малопримечательный житель Орла (страстный охотник голубей) по профессии бухгалтер, устроился на должность счетовода при комендатуре, в обязанности которого входило принимать и вести учет поступающих голубей. Из сданных голубей, он втайне выбирал самых лучших черно-пегих и красно-пегих турманов, а также русских чаек, отсаживая их отдельно. Выносил голубей с работы за пазухой по одному. Прятать голубей дома было очень рискованно, и тогда он недалеко от дома в поле вькопал подвал и оборудовал его под голубятню. Все приходилось делать, в том числе и уход за голубями, глубокой ночью, причем, добираться до подвала местами нужно было ползком.
Так, рискуя своей жизнью и жизнью своих родных, он собрал выдающуюся охоту и спас эти породы от вывоза в Германию.
После освобождения от немцев г.Орла, он никому этих голубей не показывал и не продавал. Теперь уже невозможно установить личность этого человека, во всяком случае, по словам известного голубевода того времени Рожновского С.Б. известно, что часть этих голубей были украдены и попали к Мызникову, а через него попали и ко всем остальным, в том числе, самому Рожновскому С.Б. и Караваеву А.И., а частично были проданы на рынке. Остальные голуби, к сожалению, бесследно исчезли. Скорее всего, их постигла та же участь, что и их несгибаемого хозяина, погибшего после войны в лагере.
Рассказывали аналогичную история сохранения русских голубей от вывоза в Германию в Великую Отечественную, которая произошла в том же г.Орле.
Один полковник вермахта любитель голубей, держал большую охоту у себя в имении в Германии. Пользуясь служебным положением, из голубей отобранных комендатурой на оккупированных территориях, выбирал самых выдающихся для своего личного хозяйства. Для отобранных голубей у полковника имелся отдельный железнодорожный вагон, оборудованный под голубятню по высшему разряду с немецкой педантичностью. За поддержанием идеальной чистоты и для охраны голубей были приставлено отделение солдат. Дня поиска голубей проводилась оперативная работа по выявлению любителей, содержащих элитных голубей. При этом, он сам лично принимал участие в рейдах по представленным спискам хозяйств.
Во время одного из рейдов он обратил внимание на рыжеволосого паренька лет шестнадцати, который держал неплохих черно-пегих турманов и русских чаек, оставшихся от отца, ушедшего на фронт. Сам полковник был тоже рыжеволосым и, видимо, рыжеволосый паренек-любитель, что называется, показался рыжему полковнику-любителю.
Парня он взял под опеку и приставил ухаживать за своими голубями.
В конце войны, когда к г. Орлу подступала Красная армия, полковник решил взять сообразительного и способного парня с собой в Германию ухаживать за голубями в своем имении.
Однако, по пути в Германию, когда солдаты из охранного отделения вагона-голубятни сильно напились и спали мертвецки пьяные, парень собрал в садок сколько мог самых лучших турманов с чайками и спрыгнул с поезда прямо на ходу. Тем самым, лучшие голуби все же остались на Родине.
По свидетельству очевидцев, авторитет которых не вызывает сомнении, это были по-настоящему уникальные голуби.
Константин Шарпов

[ROMAN]

а вот что было в самой популярной газете "МОЁ" у нас в Воронеже http://newspaper.moe...iew/220952.html

[ROMAN]

http://voronezh.aif....755/22_01?print

[ROMAN]

В СВЕРДЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ ИЩУТ ЖИВОДЕРА, УБИВШЕГО 50 ГОЛУБЕЙ
11.10.2010 14:33

В Свердловской области экологическая милиция расследует массовое убийство птиц.

Мертвых пернатых обнаружил житель города Арамиль, совершая утреннюю пробежку. У голубей были сломаны крылья и перерезаны горла. Шокированный парень сообщил о страшной находке в милицию, сообщает Life News.

К делу подключилась экологическая милиция. Специалисты уверены, что сумеют разобраться в деле, так как были убиты не обычные уличные голуби. "У каждой птицы на ноге индивидуальный номер, значит, они принадлежали какому-то голубеводу", - пояснили эксперты.

REGIONS.RU

источник - http://www.regions.ru/news/2317842/

[ROMAN]

Смотреть в небо


Василий Кириллович Герасимов пристально всматривается в огромное осеннее небо, словно пытаясь в темнеющих облаках разглядеть что-то давно позабытое, юное-юное, но небеса не разверзаются, не показывают умудрённому годами Герасимову картины ушедшего детства. Лишь только стайку голубей, серебристо парящую в вышине, видит его взор. Что ж, голуби - это тоже напоминание о прошедшем времени…

Голубятников было немало

…Васька Герасимов, насколько он помнит, ещё только научился еле-еле ковылять по двору, ещё не отличал «на практике» жгучую крапиву от лопухов и колючих репейников, а уже был приглашён дедом-тёзкой - Василием Павловичем Орловым - в голубятню. Дед тогда жил в селе Боброво.
- Смотри, Васяка, какая красота у меня в живности водится! - с восторгом говорил он. - Это же уму непостижимо! - И показывал: - Это, внучок, курсаки, а это - николаевские. А вон, видишь, у кормушки - этих очаковскими кличут…
Дед мог часами любоваться своей птицей, разговаривать с голубями как с равноправными собеседниками. И Васька, утирая нос рукавом, всё слушал и слушал дедовы интересные байки.
Так постепенно мальчик из фамилии Герасимовых влюблялся в самых мирных на земле птиц. И когда пошёл в школу, он о голубях знал столько, сколько его сверстникам, тоже голубятникам, и не снилось…
А голубятников в школе было тогда немало. Каждый из них разводил какие-то свои, особенные породы. По крайней мере, так им самим казалось. Случались обмены птицами, вроде бы равноценными.

Смотреть в небо

Бывали, конечно, и обманные действия, и тогда пускались в ход и слёзы, и кулаки. Иногда пацанва тайком пробиралась на заветные чердаки соперников и «уводила» лучших лётных или кувыркающихся голубей.
Азарт разведения голубей был так велик, что рамки приличного поведения не всегда соблюдались. Например, Василию, как и другим пацанам, всегда хотелось приобрести чего-нибудь новенького. А это новенькое было на большом расстоянии, в Белгороде, на рынке. Приходилось собирать и сдавать в магазин пустые бутылки, а вырученные денежки скрупулёзно копить. И вот наступал день, когда можно было ехать в областную столицу. Родители и слушать не хотели, чтобы отпустить мальчика в город одного: будем ехать сами - и тебя возьмём. А когда они поедут - тут уж, как говорится, вилами по воде писано…
Нетерпеливые юные голубеводы иногда, на свой страх и риск, тайком «смывались» из своего неказистого Боброво в Белгород, и там, на рынке, уже вовсю отводили душу, азартно торгуясь при покупке понравившихся птиц.

Прямо Кинг-Конги какие-то!

В 1987 году семья Василия Герасимова переехала на постоянное место жительства в Прохоровку. Мальчик поступил учиться в белгородский индустриальный техникум, по окончании его по распределению попал работать в Заполярье, в Новый Уренгой. Пришлось поневоле на несколько лет забыть о своём детско-юношеском увлечении. Хотя там, на Севере, о голубях ему частенько мечталось. Они-то не пропали, отец за ними ухаживал-присматривал. Но что отец? Он-то не большой любитель этих птиц, не профессионал, словом.
Вася писал отцу из Заполярья, что, мол, скоро отработаю обязательную практику и приеду. И что ж, приехал, но только что и удалось Василию, так это просто полюбоваться на голубей и всё: из военкомата пришла повестка - собирай призывник Василий Герасимов, свои вещички, настала необходимость послужить в рядах Советской Армии, отдать, так сказать, священный долг Родине.
Некоторые говорят, ну что там переживать, время в армии быстро летит: зима-лето, зима-лето, и всё! И ты - дембель… Но это так говорят, на самом деле два года для солдата тянутся долговато. Вернулся он в Прохоровку, устроился трудиться на местный элеватор, где и проработал двадцать два года, словно день единый. Голубей всё это время не переставал водить. В основном Герасимов лётными птицами был занят, а именно - курсаками. Нравился ему их полёт, часами мог смотреть он в небо, наблюдая за серебристой стайкой птиц. Нравилось ему и поднимать их в воздух: со свистом, с тряпкой на шесте! Ух, как они взлетали, разбойники!..
Но шло время, оно и подсказывало Василию Кирилловичу, что не молодеет он, что пора бросать гонять голубей по крышам. И однажды он это отчётливо понял. Понял - и перешёл на разведение декоративной птицы. Появились в голубятне бухарские голуби, голуби-павлины. Они поражали голубевода со стажем своей
красотой, грациозностью, и он иногда искренне поражался: а почему это я раньше на декоративных голубей никакого внимания не обращал?..
Как-то В.К.Герасимов смотрел по телевизору интересную передачу про голубей разных пород, в том числе и мясной породы. В частности, про кингов. Василий Кириллович не на шутку заинтересовался этими самыми кингами и вскоре смог их приобрести.
- Знаете, - делится своими мыслями голубевод с большим стажем, - разведя кингов, я почти ничего не потерял. Во-первых, я часами могу ими любоваться, как и, например, павлинами: я отдыхаю с ними от праведных трудов и забот; во-вторых, у них мясо вкуснейшее! До пяти килограммов некоторые из этих голубей весят! Прямо Кинг-Конги какие-то! По нынешним временам, когда цены на всё кусаются, для нас это очень большое подспорье…
Подспорье подспорьем, но иногда случается вдруг у Василия Кирилловича нестерпимый приступ ностальгии. Ностальгии по тем далёким детским невозвратным временам с сильными и смелыми лётными голубями, изо всех своих сил стремящимися к далёкому предалёкому солнцу…



Игорь ПОДБЕЛЬЦЕВ,
Прохоровский район
Белгородская область

[ROMAN]

http://gorod.dp.ua/n...ws.php?id=57149

[ROMAN]

Новодвинский рабочий
18 сентября 2003 (104)
А.Нагайцев,

Голубиная охота: одна, но пламенная страсть

Алексей Иванович Нагайцев - человек уникальный, потому что вряд ли отыщется в Новодвинске другой такой же страстный поклонник < голубиной > < охоты >, или голубеводства. Предпочтение отдает голубям - "бабочкам", или "тучерезам".

Голуби - его давняя привязанность, занятие для души. Оно поглощает все его личное время, а в немалой степени - и все "свободные" деньги: Хотя разве могут деньги быть "свободными"? "Иногда жена в сердцах скажет: "Да лучше бы ты пил!" - признается Алексей Иванович.

Но уж такое у него увлечение - голуби. Ради них он готов на все. Правда, проблем с заготовкой зерна становится все больше: ведь птицам нужна не крупа, нужно зерно. "Но пока я работаю - на голубей хватает. А сытый и здоровый голубь нашу зиму переносит спокойно", - рассказывает Нагайцев.

Досадно, что далеко не все окружающие (соседи, в первую очередь) понимают его пристрастие к голубям и обижают напрасными упреками. А ведь голубь из хорошей стаи на чужую крышу или чужой балкон не сядет: "Если сядет - такая птица мне не нужна. Я от нее избавлю стаю. Для меня дороже "чистота" стаи. И больных птиц тоже не держу. Селекция - дело жестокое: пожалеешь одного больного голубя - можешь лишиться всей стаи. Умиляться не стоит".

В свое время А.Нагайцев знал всех голубеводов Архангельска и Северодвинска. Общались во время встреч на "птичьем рынке", что располагался по улице Поморской в областном центре. Теперь рынка того нет - и встречи почти прекратились. И очень беспокоит Нагайцева будущее голубеводства у нас на Севере.

Об этом его статья, которую он предлагает читателям "Новодвинского рабочего".

Увлечение голубеводством на Руси уводит нас в седую старину. Повинуясь магической силе язычества, люди, как продукт природы, общались с природой посредством самой природы. Одним из таких средств общения были голуби. Ритуально-культовые отношения перешли в познавательные, познавательные - в любительские, любительские - в летно-спортивные. Испокон веков на Руси отдавали предпочтение летно-декоративному голубеводству.

Старинные голубеводы голубями увлекались до безумия, со страстью совершенно непонятной для современников. Своих питомцев они улучшали и совершенствовали постоянно, достигая при этом блестящих результатов. Еще князья киевские, Ярослав Мудрый (1019-1054 г.г.), Владимир Мономах (1113-1125 г.г.), сожалели, что все свое время не могут проводить с голубями. Прекрасная < голубиная > < охота > была у брата Александра Невского, московского князя Андрея Красивого (1294-1304 г.г.). Граф А.Орлов, князья Голицын, Аршуков, Репнин, баснописец И.Крылов, С.Образцов, наш современник - кукольник, Л.Брежнев были заядлыми голубеводами. Все они в свое время являлись великими виртуозами < голубиной > < охоты >. Но не стало великих "страдальников" по голубям, остались одни сладостные воспоминания и предания не менее сладостной старины глубокой. И, конечно же, < голубиная > < охота > была на Руси народной забавой, одной из самых доступных и увлекательных. В старом словаре Брокгауза и Эфрона читаем: "< Голубиная > < охота > возникла за много лет до рождения Христа и существует до нашего времени у многих народов".

Голубеводами не становятся - ими рождаются, и дар этот человек получил от Бога. Так кто же они - голубиные охотники? (Но не голубятники, как стали именовать этих людей после революции). У людей, занимающихся на протяжении столетий голубеводством, как бы две жизни: одна - мирская, другая - голубиная, то есть связанная с голубями, с обществом таких же увлеченных людей. В голубеводстве все равны. Не имеют значения ни возраст, ни социальное положение в миру. Главное мерило - стая, которую держит любитель.

В < голубиной > < охоте главное - это элитные голуби, которых любитель собирает и разводит. В этом - его жизнь. Так, любитель, занимающий высокое служебное положение, снимет шляпу перед простым "дядей Васей", ибо у того лучшая в округе птица. И у "дяди Васи" невозможно купить очень хорошую, элитную птицу, ибо настоящий охотник не жаден на деньги и дорожит своими голубями. Настоящий охотник знает цену своей птице и себе. В основе занятия голубеводством испокон веков лежали порядочность и благородство. Обман, подлог, воровство птиц - страшный грех в голубеводстве. Таких людей никогда не назовут голубиными охотниками.

И еще хочется сказать вот о чем: многие ли держали в руках книгу, журнал или еще какую литературу о голубях? Много ли передач о них по радио и по телевидению? И если бы пропаганды голубиного спорта было бы столько хотя бы, сколько рассказывают про кошек, не говоря о собаках, футболе и т.д., - кто знает, может, у нас в России голубеводство было бы таким же массовым, как на Украине или в западных странах.

А.Нагайцев, один из последних охотников - голубеводов Архангельской области, г.Новодвинск.

[ROMAN]

Голубиная охота Игоря Меженкова

В День города мы увидели завораживающее зрелище.

Традиционно над праздничной колонной одной из дзержинских компаний вспорхнула стая прекрасных голубей. И вновь восторженной радостью наполнилась душа – до чего ж хороши «птицы мира» в полете! Ради трепетного мимолетного счастья много лет разводит голубей дзержинец Игорь Меженков.

В старину разведение голубей называли < голубиной > < охотой , а тех, кто их разводит, – охотниками. Сейчас для многих это просто увлечение, но суть от того не меняется. Будущий голубевод Игорь Меженков прикипел к этим птицам с детства. Почему – он объяснить затруднился. Может быть, увлечение ими восполняет пробел в общении с природой, которого нам так не хватает в городе? Мальчишке нравилось наблюдать голубиные полеты во дворе на улице Терешковой, где у ребят постарше была голубятня. Да и двое его дядей охотно разводили незлобивую птицу.

Первую голубятню Игорь купил на паях с другом. Его подопечными стали пермские гривастые голуби – белые красавцы с красно-черно-желтым оперением на шее. Мальчишек забрали в армию – птиц своровали. Пришлось все начинать сначала.
После женитьбы Игорь Меженков переехал на Чкалова, 53-б, и приобрел новую добротную голубятню с массивными замками от воров. И вскоре завел себе другую породу голубей – курских и чубарей. С ними я и познакомилась.

По пронзительному свисту Игоря все они выпорхнули из голубятни. Чубари полетели медленно, стайкой. Они вообще могут проводить в воздухе без устали шесть – восемь часов. Курские же, слегка помахивая хвостами-веерами, зависли в воздухе, словно большие бабочки. Красотища! И их птенцов мне довелось на руках подержать – беспомощные теплые маленькие комочки трогательно жались к ладоням, таращась на мир глуповатыми глазами. Возникало единственное желание защитить и обогреть. Как рассказал Игорь, осиротевших птенцов ему приходится кормить изо рта, и они в знак благодарности начинают воспринимать хозяина как маму, папу. Сиротеть птенцам приходится не так уж редко. До них очень охочи местные хищники – ястребы и даже вороны. Как только мы отошли от голубятни, на ее крышу нагло уселась выслеживать добычу – скрипучая падальщица. Как правило, вороны заклевывают слабых и больных птиц.

Те голуби, которые избежали столь горькой участи, предпочитают жить в паре отличаются верностью. Неслучайно про благополучные человеческие браки, в которых между супругами складываются прекрасные отношения, говорят: «Живут, как голубь с голубкой». А о верной любви, случающейся между ними, многим из нас приходится только мечтать. Когда «суженых» разлучают, они начинают с беспокойством искать друг друга и кликать на своем птичьем языке. Самое красивое в их отношениях, как и у людей, – процесс ухаживания. Готовясь к встрече с возлюбленной, самец до блеска начищает перышки, а затем «поет» голубке «серенаду».

Во время приветственного нежного воркования он, как заправский оперный певец, раздувает грудь, тем самым выказывая свою готовность защитить и оградить подругу от опасностей. А еще влюбленные голуби предпочитают проводить время наедине, тесно прижавшись друг к другу (не зря о любящей парочке говорят: сидят, точно два голубка), и даже целуются. А потом забавно причесывают друг друга. Как сказал Игорь Меженков, у голубей, которые создали пару «по зову сердца», выводятся и вырастают крепкие, красивые птенцы.

Но иногда пары создаются голубеводом по принуждению, чтобы сохранить чистоту породы. И в таком случае они сохраняют постоянство, живут долгие годы в одном гнезде, как супруги в одной квартире. А вообще, как заметил Игорь, пернатые схожи с людьми характерами. Один «холостой» самец, к примеру, улетит, бывало, из голубятни по весне, а возвращается только осенью. Другой предпочитает клевать корм в соседской голубятне, ему там он кажется слаще.

А вот дорогу домой благородные птицы находят безошибочно. Так, после публичного «выступления» на площади они возвращаются в родную голубятню. Кстати, до сих пор ученые спорят, каким образом голуби так прекрасно ориентируются. Уж каких только экспериментов не устраивали этим птахами: возили их в закрытых ящиках, крутили клетку во время пути и даже наркозом их «потчевали», но голуби упорно возвращались в свой «дом». Одни исследователи считают, что они ориентируются по солнцу. Другие утверждают, что птицы словно фотографируют местность. Но как бы там ни было, на постоянное место жительства они возвращаются без подсказки.

Глядя на скромного, улыбчивого Игоря Меженкова, мне подумалось, что голубеводы (просьба не путать с голубятниками, для которых разведение голубей – это бизнес) – люди с тонкой душой, которая способна откликаться на подлинные радости жизни.
Судите сами: у Игоря далекая от орнитологии профессия. Он – слесарь-ремонтник. И вот представьте, приходит он после тяжелой физической работы и спешит к ненаглядным своим голубям. Два раза в день их необходимо тренировать, то бишь гонять, чтобы они мышцы наращивали, кормить, поить, убирать за ними. А если они заболеют, то и лечить, выхаживать. На все про все уходит три часа. Колоссальный труд, между прочим… И все ради того, чтобы побывать в голубином «царстве», где тихо и мирно, неспешно. Не зря голубей всегда любили за добрый нрав и благопристойные манеры. Если воркуют, то тихо, никого не беспокоя. Если дерутся, то крайне редко, и питаются тем, чем бог пошлет.

Однако в нашем городе не так уж и много голубеводов – от силы человек двадцать. Содержание птиц, ко всему прочему, еще и дорогостоящее занятие. Вот и Игорь тоже, чтобы прокормить своих пернатых, часть их продает. Но, к счастью, никакие трудности не останавливают голубеводов. И как же все-таки хорошо, что они есть в Дзержинске. Не будь людей с таким прекрасным увлечением, мы, наши дети, внуки утратили бы в жизни что-то светлое и чистое.

Наталья Марфидина
г. Дзержинск Нижегородской области.

[ROMAN]

Голубиная охота

Настоящие голубятники при встрече не приветствуют друг друга банальными словами вроде «здравствуйте» или «добрый день». «Как охота?» – спрашивает один голубятник у другого. И они отлично понимают, о чем идет речь.

Неслучайная фамилия


- Разводить и держать голубей – это что-то вроде непрерывной охоты, – неторопливо рассказывает мне Виктор Владимирович Разумовский. И с улыбкой продолжает: – А всякий увлеченный голубятник в душе – немного ######ган. Его хлебом не корми, дай чужую птицу заманить. Как? Видишь, что в небе одиноко кружится чей-то голубь, поднимай стаю своих. Голубь – существо стадное, он с чужой компанией полетает и сядет. Тут его можно зернышками приманить, прикормить. И все – он уже твой. Только не подумайте, что мы воры. Просто это забава такая, со старинных времен повелось.

Кстати, о былых временах. Не надо быть великим историком, чтобы, услышав фамилию Разумовский, как-то насторожиться. Неужели Виктор Владимирович из тех самых?

Известный дворянский род, в котором блистал Алексей Григорьевич, супруг дочери Петра I Елизаветы, буквально сразивший ее своим музыкальным талантом и красотой. А погибшая в темнице княжна Тараканова (помните картину Флавицкого, где наводнение, крысы и несчастная девушка?) – якобы дочь Алексея Григорьевича и Елизаветы Петровны. Другой Разумовский, Алексей Кириллович, был в начале XIX века министром народного просвещения и активно участвовал в организации Царскосельского лицея. Его младший брат Андрей Кириллович прославился на дипломатическом поприще, служил в ближайшем окружении императора Александра I. Ну и так далее. Российская история помнит многих Разумовских.

Так вот, Виктор Владимирович не однофамилец, а потомок этого славного рода. Дед его был статским советником в Казани, имел девятерых детей, один из которых, отец Виктора Владимировича, в 1917 году женился и получил в приданое триста тысяч рублей золотом и два магазина. Увы, после революции богатство пропало. Между прочим, триста тысяч золотых – это по нынешнему курсу больше четырех миллионов долларов. Так что быть бы Виктору Владимировичу, законному наследнику, миллионером, если бы не советская власть. Но он на ее зла не держит, сам получил советское воспитание и образование. И отец, слава богу, уцелел, не был репрессирован, как его братья.

Окончил два высших учебных заведения, работал инженером-механиком в текстильной промышленности. А в Даугавпилс приехал в начале 60-х вместе с женой: она создавала наш бывший гигант индустрии – завод химического волокна, мучительно закончивший свои дни в самом конце 90-х. Сам Виктор Владимирович – военный медик, точнее – майор медицинской службы. Немало, как и положено военному человеку, помотался по свету, пока не обрел спокойную жизнь пенсионера и голубятника. Даугавпилс же, в свою очередь, стал одним из многих городов, где живут многочисленные потомки знаменитого рода Разумовских.

Голубиная наука

Каждое утро Виктор Владимирович приходит на свои голубятни, расположенные в самом конце «Химии», у леса. Чистит домики, кормит птиц смесью зерновых, выпускает их гулять. Голуби очень нуждаются в солнце и долго сидеть на одном месте не могут. Особенно краснопегие турманы, одна из любимейших пород Виктора Владимировича. Другие любимцы – бакинские и ташкентские бойные.

Названы так потому, что бьют в воздухе крыльями и при этом издают громкие звуки. Всего же в мире насчитывается около 800 пород голубей, и людям, по словам Виктора Владимировича, никогда не надоест разводить этих птиц и улучшать породы.

Улучшение породы – штука хитрая. Надо хорошо знать голубиный род, правильно соединять родственников, тщательно следить за развитием потомства и т. д. Разумовский ведет специальные журналы голубей и делает паспорта. Паспорт голубя – кольцо, которое весит до одного грамма и содержит всю необходимую информацию. Некоторых своих птиц Виктор Владимирович еще и особыми пластмассовыми кольцами помечает, чтобы никогда с чужими не перепутать.

Почтовых голубей он не держит. Уж очень они активные, нуждаются в больших расстояниях для поддержания хорошей формы. Вообще почтовые людям особенно близки. В Великобритании даже есть памятник почтовой голубке. Дело было во время Второй мировой войны. Английская подводная лодка получила серьезные повреждения и, что называется, «легла на дно». Подать сигнал SOS означало обнаружить себя, ведь кругом враги. На борту случайно оказались два почтовых голубя. Их окольцевали кольцами, где сообщались координаты лодки, и при помощи специальной капсулы через торпедный аппарат выбросили в воздух. Капсула раскрылась, и голубке удалось долететь до берега. Лодку спасли, а птице поставили памятник.

Раньше Разумовский держал мясные породы голубей. Такое мясо считается деликатесным, хотя сам Виктор Владимирович никогда его не пробовал. Зажарить любимца и съесть с каким-нибудь соусом как-то в голову не приходило.

А всего у него около ста птиц. И расширять свое голубиное хозяйство он не собирается.


Будущее не за голубями

Как ни странно, у голубей много врагов. Из ближайшего лесочка (его лесом назвать язык не поворачивается) прилетают хищные птицы и норовят полакомиться голубятиной. Виктор Владимирович только вздыхает:

- Вот гибнет у нас сельское хозяйство, нарушаются важные закономерности, и голодные птицы устремляются в город за едой. Бывают просто особые случаи. Однажды опять-таки из соседнего леса пожаловала куница. Залезла в голубятню и устроила настоящую резню: из двадцати восьми птиц уцелели лишь три. Естественно, всех сразу не съела, сложила, чтобы вернуться. Ну, я с товарищем устроил на нее засаду. Поймали, конечно. Местные коты тоже любят покружиться около голубятен. Ничего не поделаешь – инстинкт.

Разумовский нашел действенный способ борьбы. Какой – тайна:

- Не скажу, а то кошколюбы на меня обидятся. Я котов не убиваю, что вы, я их только сильно пугаю, и больше усатые-полосатые к моим птичкам ни ногой. Точнее – ни лапой. Окрестные бомжи, к счастью, к голубям равнодушны: невелика добыча.

Враги врагами, но умирает в Латвии голубиное дело. Виктору Владимировичу тут нельзя не поверить, он голубятник с пятидесятилетним (!) стажем. Еще в школе на завтраках экономил, голубей покупал. И в Даугавпилсе его справедливо считают главным специалистом. Как и у всякого специалиста, у него есть цифры. Так вот, всего в городе хорошо если два десятка голубятников наберется, и самому молодому из них – за сорок. Думаете, в других городах лучше? Ничего подобного.

В Риге – десяток, примерно столько же в Вентспилсе, в Лиепае – еще меньше, а в Резекне – два-три человека. И мальчишки деньги, которые они на школьных обедах экономят, теперь тратят на другое. Ничего не поделаешь: другая жизнь, другие интересы. Хотя немного жаль. В Даугавпилсе раньше ведь целые династии голубятников жили.

Но не стоит загадывать далеко в будущее. Вдруг появится какой-нибудь богатый любитель и объединит вокруг себя других, купит всякие редкие породы (одна птичка может стоить несколько тысяч долларов), устроит выставку. Мечтать, действительно, невредно. А пока что Виктор Владимирович Разумовский выпускает на прогулку своих голубей и долго смотрит в синее небо. Вполне дворянское занятие, между прочим.

16 июня 2005 года

[ROMAN]

АРАПЫ.

Стая из около 50-ти голубей, мелкими кругами с резким разворотом, садилась на крышу питомника утопающего в зелени сада. Ещё издали, увидев птиц, я стремглав кинулся на велосипеде, посмотреть что за голуби совершают столь необычный манёвр, голуби которых до этого я не видел, а может просто не обращал внимания. Шёл 1987 год и всего несколько месяцев назад мы с дедом, по моей просьбе, завели голубей. Птицы остались в Волгограде на попечении моего дедушки, Михаил Михайловича Харьковского, а я вернулся с летних каникул в Воронеж и завтра нужно было уже идти в школу.
Когда я подъехал к голубятне, то увидел крышу небольшого питомника уже полностью заполненную этими красавцами, белогрудые с хохолком на голове и перьями на лапках. Птицы были очень необычны и вроде одинаковые по виду, но по цвету пера разные – голубо-серые /Белозобые/, угольно –чёрные / Арапы/, цвета дыма / Дымчатые/. Раскрыв рот от вида этих чудесных птиц, я хотел было что-то спросить у стоявших рядом двух мужчин, таких разных между собой – один опрятный интеллигентного вида, а другой в вытянутой майке и спортивных штанах, мощное тело которого украшали многочисленные наколки, видно было, что человек не раз топтал зону и повидал в жизни немало, но последний, явно хозяин голубятни, сразу своим видом и бранью отсёк всё моё желание находиться здесь и я быстро предпочёл унести ноги. Но эти необычные голуби с того момента запали мне в душу и как оказалось впоследствии, запали навсегда.

Практически ежедневно я звонил своему деду в Волгоград, чтобы поинтересоваться жизнью своих питомцев – нескольких голубей Николаевской породы, купленных на Волгоградском птичьем рынке. С нетерпением ждал осенних каникул, чтобы увидеть своих питомцев вновь. Деньги что давала мне моя мама на карманные расходы, я бережно собирал в копилку, чтобы перед отъездом в Волгоград купить себе голубей и взять их с собой в мою маленькую первую голубятню. На птичьем рынке Воронежа я бывал тогда каждое воскресенье. Пацанами со двора мы дружной стайкой атаковали трамвай, уносящий нас с банками и клетками в животный мир – Птичий рынок, мир удивительный и необычайно интересный. Я уже знал, что эти необычные голуби называются Воронежские чистые «Зоревые», что это наша аборигенная порода и в других городах встречается редко и поэтому Волгоградские голубятники, с некоторыми из которых я уже познакомился летом, ничего о такой породе не слышали.

Я купил их перед самым отъездом в Волгоград, молодой мужчина, явно не голубятник, вынес на птичий большую клетку с «Зоревыми», пар 10-ть, белогрудые чёрные «Арапы» и серо-голубые «Белозобые». По его словам, умер его отец, фронтовик, часть голубей разобрали друзья отца, а оставшихся он вынес на рынок. Просил он за голубей по 5 рублей за штуку, но несмотря на то, что «Зоревые» в соседних клетках стоили по 50 копеек, его голуби явно выделялись и стоили таких денег - цвет, лоск, косма, были близки к идеалу. За два месяца мне удалось накопить немного денег, да ещё был продан недорогой фотоаппарат, который мне когда-то купил мой дед, поэтому в кармане у меня лежало 18 рублей. После недолгого общения, за эти деньги мне удалось купить у этого мужчины пару «Арапов» и пару «Белозобых». Вот так я стал впервые обладателем этих уникальных голубей – Зоревых.

Сияющий от счастья я сошёл с «трапа» поезда Воронеж-Волгоград, на перроне которого меня со своей открытой улыбкой радости увидеть любимого внука встречал мой дед.
Осенние каникулы длятся всего неделю, с утра до позднего вечера я просиживал в своей голубятне, любуясь своими питомцами, с каждым днём всё отчётливее понимая, что совсем скоро мне придётся вновь с ними расстаться на долгие два месяца, до зимних школьных каникул. И вот через четыре дня я решился выпустить новичков со своими Николаевскими на крышу питомника, здраво рассудив, что лучше будет, если это будет при мне. Открыв косяк и выгнав Николаевских, я стал ждать, когда выдут «Зоревые». И вот они дружно вышли на крышу, но посидев буквально несколько минут, сорвались с крыши и дружной маленькой стайкой с резкими разворотами, стали набирать высоту, при этом отклоняясь от питомника в сторону конца посёлка. Я стремглав, пулей, бросился по лестнице на крышу дома, чтобы в случая чего, посмотреть в какую сторону улетают мои голуби. А голуби всё закруживали и закруживали вдаль….где-то через час моих тревожных ожиданий над питомником показались и дружно сели на крышу мои «Зоревые», радости моей не было предела. Но радость тут же сменилась печалью – их было всего три, не было голубки «Арапки», моей косматой жгуче-чёрной красавицы.
Долго потом её голубь звал её на крыше голубятни…. К кому зашла голубка я узнал уже на следующий день и пошёл просить, чтобы вернуть её обратно. В кармане куртки лежало 10 рублей, деньги по тем временам немалые, это мой дед, видя мои страдания, выделил их мне из своей заначки, чтобы если вдруг её не отдадут, я попробовал её выкупить. Разговор с дядей Витей «Василём» не заладился с самого начала, я знал про него, что он не отдаёт никому голубей, а меняется с Калмыками / территория Калмыкии начиналась в километрах 30-ти от посёлка/ на зерно. Василь как отрезал, ранив меня в самое сердце: « Голубку не продам и не отдам, больно уж она красива и Калмыки за неё много зерна дадут, а с зерном сам знаешь, у нас проблема, купить негде даже за деньги». На мои доводы о том, что голуби редкие и в пару ей никто не подойдёт, он остался безучастным. В последствии, когда я стал уже взрослым и достаточно авторитетным голубеводом среди местных, Василь просил меня о разного рода услугах, на что получал мой резкий, иногда грубый отказ и напоминание о том инциденте, который я запомнил на всю жизнь.

Та пара Белозобых в последствии не дала мне потомства, голуби несли пустые яица, были уже слишком стары, чтобы плодить себе подобных и я подарил их своему Волгоградскому товарищу, который задался целью собрать в своём огромном питомнике максимальное количество голубиных пород.
А Арап жил долго, но не паровался ни с кем. Из Воронежа я привозил ему несколько голубок «Арапок», качество которых конечно не было таким высоким, как его потерянная «люба», но голубь отвергал и их. Где-то через год, я предпринял попытку перевезти своих голубей, а на тот момент у меня их было более 40-а штук / в основе свое Николаевскими торцовыми и серпастыми, самые популярные в то время в Волгограде/, в Воронеж, договорясь со старым местным голубятником Ароном, питомник которого стоял у меня во дворе, о совместном содержании птицы. Но старый еврей меня обманул, голубей мы разместили, а ключ от питомника он мне так и не дал. Не помню как, но через несколько недель, мне каким-то чудом удалось забрать часть своих питомцев, около 15-ти штук, и они около месяца жили в шкафу у меня на лоджии, пока я их не отвёз обратно в родную голубятню.

Старый «Арап» не попал в эту «переделку», его перед этим «переселением» я отдал своему товарищу, моему учителю в голубеводстве Николаю Ивановичу Дудко / «Моряк»/. Голубь вернулся в свою родную голубятню через неделю, и жил один почти два месяца, пока я не приехал в Волгоград. Мой дед конечно его подкармливал, наливал водички. А голубь ждал, теперь уже не свою, навсегда потерянную невесту, а меня…

Роман Заруднев
Г.Воронеж


Послесловие: В последствии я познакомился с тем, кто безжалостно прогнал меня в первый раз от «Зоревых», это был Анатолий Фролов «Баламут», человек суровый по характеру, но дерзко преданный «Зоревым» всю свою жизнь. Последние несколько лет перед смертью /2005 г./ Анатолий был прикован к постели, но жена не отдавала голубей, пока он не умер. Ухаживала за птицей, как ухаживала за ней в те многочисленные ходки по лагерям, говоря всем: "Вернётся Толик, а тут его голуби, может и остановится, остепенится..." Знал бы Толик тогда, что тот 13-ти летний пацан на велосипеде в тот миг навсегда «заразится» этими птицами, заболеет ими на всю жизнь… знал бы он, что через 23-и года, его единственный уцелевший на сегодня голубь, Дымчатый, будет жить в большом питомнике, специально выстроенном под этих голубей, среди более 150-ти птиц так любимой им породы, питомнике этого мальчишки на велосипеде «Салют»…
Вечная память тебе, Анатолий…

Голубь Анатолия Фролова / "Баламут"/. Ноябрь 2010 года.

[slavok-1975]

-КАК МОЛОДЫ МЫ БЫЛИ
-КАК ИСТИННО ЛЮБИЛИ
-КАК ВЕРИЛИ В СЕБЯ.................

ДА...ИСТОРИЯ ЛЮБВИ И ПРЕДАННОСТИ ДЕТЕЙ , ВСЁ ТАКИ КАК ЯРОСТНО ОНА РАЗГОРАЕТСЯ У ДЕТЕЙ К ГОЛУБЯМ. Я ПРОШЁЛ САМ ЭТО ПРЕКРАСНОЕ ЧУВСТВО БУДУЧИ МАЛЬЧИКОМ И ДО СИХ ПОР ВСЁ ПОМНЮ........К МОЕМУ СОЖАЛЕНИЮ ЭТА САМАЯ ДЕТСКАЯ ЛЮБОВЬ ВОЗНИКАЕТ ВСЁ РЕЖЕ И РЕЖЕ. ДАЖЕ ГРУСТНО........................

[Nemo]

ROMAN Очень трогательно и душевно написано, читала и очень жалела того мальчишку, а "Василю" по морде за ту голубку...

[ROMAN]

спасибо. это абсолютно правдивая история, про меня. Вообще пишу если, то только то что видел сам, что сам прочувствовал, не умею писать "по заказу", какую-то выдуманную ложь....

где-то так.

всем спасибо