ПРОЩАЙТЕ, ГОЛУБИ!
Ослепший голубятник Кирилл Качаев больше никогда не увидит пернатых любимцев, которые были для него дороже жены, детей и собственного здоровья. Покупать кирилловских голубей приезжали из многих городов страны, а теперь руки слепого сжимают только перья. Сама судьба заставила его расстаться с единственной радостью.
Первая жена cчитала его увлечение глупостью. Она говорила это громко, часто и прямо в его уши. Расстался он с ней, оставив ей двух дочерей, а себе забрав всех голубей. Мужчиной Кирилл Качаев по всем меркам слыл отличным: спиртным не баловался, в карты не играл, рыбалкой не увлекался, служил помощником машиниста паровоза и деньги приносил домой до последней копейки. Но не задалась семейная жизнь. Нежное голубиное воркованье лучше, чем женское, скрашивало его одиночество. Семь лет он проходил холостым, прежде чем нашлась женщина, которая оценила его достоинства. Она была вдовой, работала в бригаде, которая заливала маслом вагонные буксы. Здесь они и договаривались о свиданиях.
Женой для Качаева она оказалась стопроцентной. Главное поняла - голубиные крылья для Кирилла застилают все на свете. Даже ее миловидное лицо. И бороться с этой страстью невозможно. Относилась она к ним с душою, не меньше чем супруг. Он даже доверял ей кормить своих птиц. А когда кто-то в отсутствие хозяина интересовался голубями, то она гнала гостей со двора метлою. О такой жене каждый голубятник в Рузаевке мог только в розовых снах мечтать.
Голубятников в Рузаевке тьма, вор на воре, жулик на жулике, и чуть ли не каждый из них завидовал согласию, царившему у Качаева со своей супругой. Они ходили вместе, как влюбленные голубки. С таким надежным тылом не грех и птицу иметь самую лучшую в городе. А о том, чья таковой является, даже споров не заводилось. Их так и зовут до сих пор - кирилловские. На протяжении пятидесяти лет, в течение которых Кирилл Федорович держал голубей, не изменял он своим пристрастиям к масти и лету птиц. Для голубятника это стало святым. Цвет кирилловских голубей обязательно черно-рябой, а летать они должны только кругами. Никаких там “бабочек”, “курсаков”, мода на которых то приходила, то уходила в мире голубятников, Кирилл Федорович не признавал и он оставался верен своим круговым до конца жизни. За такое постоянство над ним подсмеивались, но уважали и гордились тем, что в полукриминальном мире рузаевских голубятников, подверженном переменам и настроениям, есть такой однолюб, у которого всегда можно купить отличного кругового замечательной черной масти и с отличным, ну просто необыкновенным летом.
Обычно завистники оседлают бугор напротив дома Кирилла Федоровича и следят по часам, сколько кирилловские голуби в небе держатся. Сидят, курят, плюют на дорогу. До трех-четырех пачек сигарет прожигал Кирилл Федорович в такие часы ожидания - волновался. В такие минуты опасно подходить к нему: жену обругает, детям отвесит - чистый зверь! Но никогда ему за своих птиц краснеть не приходилось. Это другие голубятники пристыженными уходили, потому что если выпустить кирилловских голубей утром, то будут в небе до самой сильной жары, пока солнце крылья обжигать не станет, а если после зноя выпугнуть в небо, то и на ночь могут остаться. А если залетит голубь Кирилла Федоровича на чужую голубятню, вовек ему птицу обратно не отдадут: не поменяют, не продадут и даже не сознаются. Ценят кирилловских голубей больше денег.
Голуби товар штучный. Никогда больше двух десятков птиц у Кирилла Федоровича не насчитывалось. Никогда ничем они у него не болели, а перья вырастали у них такие здоровые и крепкие. А у самого Кирилла Федоровича руки порою дрожали, когда голубя в ладони брал, словно воду боялся расплескать. Однажды у Качаева украли его сокровище. Кражей голубей в Рузаевке совершенно невозможно удивить. Поломали замок на чердаке и унесли кирилловских голубей. Нашел похитителя Кирилл Федорович сразу. Долго тот не признавался в воровстве. Тогда Качаев позвал на помощь младшего брата Ванюшку, который, как и он, служил помощником машиниста паровоза и плечи имел пошире, чем у брата. Били вора четырьмя руками и четырьмя ногами. Наконец тот признался безжалостным братьям. Он украл птиц и в Саранск продал. Воспользовался отлучкой хозяина и залез. За их масть и отличные летные качества он немало денег содрал. Снова его бить стали. В слезах и крови дал вор клятвенное обещание съездить в Саранск, найти покупателя кирилловских голубей и вернуть их в Рузаевку хозяину. Никто не знает, чего парню стоило разыскать в Саранске им же сворованных и проданных голубей, но через четыре дня он принес птиц Кириллу Федоровичу. А тот и не сомневался ни в чем. Ведь брат Ванюшка мог и убить запросто: он занимался штангой у знаменитого в Рузаевке мастера спорта Агапова. Однако после этой кражи стал Кирилл Федорович держать голубей не на чердаке, а в подполе, рядом с картофелем. Сделал из досок гнезда, проложил на улицу ход, которым птицы выбирались на свет. Снаружи огородил леток железной сеткой. В этом настоящем вольере их не могли достать даже кошки. А для того, чтобы они и вовсе птиц не трогали, каждого новорожденного котенка он бил по морде голубиными перьями. Но не кошки представляли главную напасть для голубятника.
Хоть голуби и являются символом мира, жизнь у них совсем не мирная. Блатной вор Батас, известный всей Рузаевке, о котором помнят до сих пор, терроризировал голубятников ночными нападениями. Ничего он не боялся, мог даже голубятню поджечь. Не раз в него стреляли из ружей, но он уходил невредимым с голубями за пазухой. С этим Батасом даже брат Ванюшка не помог бы справиться. Наводил Батас шороху на всю Рузаевку. Говорят, что этот вор даже раздевал прохожих по ночам, а его родной брат работал в милиции и вместе они ездили на казенной машине по селам воровать поросят. Жена его служила проводницей и покрывала все дела мужа. Когда к ним однажды пришли с обыском, она спрятала пистолет мужа в старый ботинок.
Работал Батас в горводоканале и так надоел всем своими похождениями и картежными играми, что однажды, когда находился под землей в трубе, которую латал, его там и засыпали землей насмерть. На похороны этого Батаса приезжали жулики даже с Куйбышева. Много в Рузаевке было голубиных воров, но только после гибели Батаса стал спать голубятник спокойно и не дрожать за своих птиц. После этой опасности остались только соколы и тетеревятники, которые били голубей в небе и уносили на обед на соседнее дерево. Но как ни старался, так и не смог Кирилл Федорович заставить себя взять в руки ружье, а только ходил и подбирал с земли окровавленные перья своих любимцев да грозил кулаком небу. И снова домашние боялись к нему близко подойти - разорвет.
Голуби были для него самым главным. К ним он стремился всей своей душой, общение с ними заполняло весь его досуг, и слыл он за это домоседом. На улице Советской каждый мог показать его дом; хоть и не было у него на дворе голубятни, все знали: Кирилл Качаев держит голубей. Он обожал целоваться с ними, нянчиться с птенцами, заглядывать в похожие на бусинки глаза дуть под крылья и любоваться их разворотом, в котором набор изящных перьев переливался всеми цветами радуги под прямыми лучами солнца.
Радости от этого прекрасного общения, казалось, не будет конца. Откуда пришла эта страсть в его жизнь? Из детства. Отец Кирилла Федоровича, железнодорожный служащий, голубей не держал, зато много их было у его соседа Сашки Шилина. У него и покупал птиц Кирилл Федорович, а потом - у известного рузаевского голубятника по кличке Очкан. Никогда, в отличие от других беспокойных любителей голубей, не гробил зря время на поездки по голубиным рынкам Пензы, Курска и других городов. Это к нему зачастили из соседних городов и даже самой Москвы. Дорого за своих птиц Кирилл Федорович никогда не брал, но цену держал твердую и гордился тем, что его адрес пользуется популярностью у голубятников.
Что больше всего любишь, то обязательно и потеряешь, и беда обязательно приходит оттуда, откуда ее совсем не ждешь. Много было в жизни Кирилла Федоровича драматических и непоправимых событий. Долго переживал, например, когда по детской глупости испортил руки по локоть шикарной татуировкой, модной тогда в Рузаевке. Как ни тер мылом и порошком, а исправить ничего не выходило, даже выжигать пробовал, а уж регулярные побои матери сковородником по шее и спине и вовсе помочь не могли. А эта беда пришла в праздничной обстановке. Отмечали Новый год, и вдруг Кирилл Федорович не смог попасть сигаретой в рот. Что такое? Сунули ему соседи по праздничному столу зеркало, и увидел он свой рот, скошенный набок. Его парализовало! Месяц пролежал в больнице и выписался с парализованной левой стороной. Рукой сделать ничего нельзя, а ногу постепенно стало отпускать. Никак не ожидал Кирилл Федорович такого подвоха от своего организма. Никогда спиртным не злоупотр######л, правда курил много. За водой зимой всегда полуголым ходил, снегом обтирался. Старики на улице и то крепче. Вспомнил новоиспеченный инвалид свою работу на паровозе, тяжелые дни и ночи с лопатой перед топкой, в которую перекидал не одну тысячу тонн слипшегося в каменные глыбы угля. Спина в холоде от ветра, груди жарко от огня, суставы ломит, фуфайка от копоти лоснится, и лицо как у негра. Эти ночи на паровозах - самые тяжелые воспоминания. Не зря за такую каторгу на пенсию раньше отпускают.
Задумался о них Кирилл Федорович, когда почувствовал, что зрение стало слабеть. Во время паралича попала кровь в сетчатку глаз. Лет пятнадцать продолжалась мука с врачами, обследованием и лечением, а зрение все ухудшалось. И однажды он понял: с глазами придется расстаться.
Все эти годы, с парализованной левой стороной, он продолжал заниматься своими голубями, которые стали для него еще более близкими и дорогими существами. В них инвалид находил свою последнюю отраду жизни, над их крыльями проливал слезы из слепнущих глаз. Ни жены, ни дети, ни воры и бандиты, ни нужда и голод не могли разлучить его с любимыми голубями. Немало претерпел он за них, а вот приходит пора расстаться по собственной воле. Книги Кирилл Федорович давно перестал читать, изображение на экране телевизора даже с самого близкого расстояния разглядеть не может, а человеческие лица для него все одного цвета - черного. Когда стал ходить дома по стеночке, решил расстаться и с птицами. Никто, кроме него, смотреть за ними не станет. Понял он, что душа может болеть сильнее ноги или живота.
Голубей он давно не видел, а только наслаждался их воркованьем, последними любимыми звуками в этом мире, ставшем для него вечной темнотой. Всю душу себе Кирилл Федорович извел, домашних измучил, а отдал голубей буквально первому встречному - сразу, бесповоротно и за бесценок. А фамилию его никому не говорит, чтоб и не искал знаменитых кирилловских голубей никто. Пропали они навсегда.
И вот здесь его парализовало по-настоящему. Жизнь кончилась для него. Леток жена замазала раствором, гнезда в подполе разобрали. Остались у Кирилла Федоровича от птиц перья, которыми жена смазывает пироги маслом. Он всегда на ощупь находит, где они в стене торчат, и сует гостям под нос: какие отличные перья были у его голубей, красивые, с красноватым оттенком у корней. Гости терпят эту последнюю слабость слепого покорно. И хотя перья давно потеряли острый птичий запах, он все равно вдыхает их пыль и представляет лазурную синеву неба. По ночам Кирилл Федорович часто вскакивает в постели и будит жену. Незрячие глаза его раскрыты больше обыкновенного. Великая страсть все еще не отпускает душу голубятника, а крик его рвется из самого сердца, которое колотится в грудных ребрах, словно птица в клетке.
- Валюша! Смотри, как пошел! Как пошел!
Ему опять привиделись голуби в небе.
